Владимир Крикунов: 75 лет настоящему Мужику хоккея

Настоящих «мужиков» в отечественном хоккее всегда было много, и, к счастью, они до сих пор встречаются. Но далеко не каждому присваивали такое прозвище. Владимир Крикунов удостоился его, когда играл в Риге. Возможно, в других городах его так и не звали, но это не главное. Суть ясна и без прозвища. Он и как тренер такой — по-мужицки цепкий, основательный, способный привести в порядок даже самую развалившуюся команду.

На возможное возражение о том, что Крикунов завершил тренерскую карьеру в прошлом году, отвечу: да, он сам подтвердил, что пришло время, с возрастом не поспоришь. Но он ни словом не обмолвился об усталости. Судя по его активности в соцсетях, он до сих пор в курсе всех хоккейных событий и порой высказывается так остро, что хочется позвонить и продолжить один наш давний разговор.

Как-то я осмелился намекнуть этому уважаемому специалисту, достигшему вершин, что, возможно, стоит быть мягче, хитрее, гибче в выражении своего мнения. Крикунов отрезал: «А что, разве я неправду говорю?». Конфликты с некоторыми «звездами» были еще впереди, но уже тогда было ясно, что они неизбежны — либо из-за его знаменитых «баллонов» (слова «баллоны» и «Крикунов» стали почти синонимами), либо из-за его бескомпромиссной правдивости.

Конечно, с годами Владимир Васильевич стал мягче, но это не коснулось его отношения к работе и принципам. Читая некоторые высказывания мэтра о современном хоккее, хочется поспорить, но он всей своей жизнью заслужил право говорить то, что думает, независимо от того, нравится это кому-то или нет. Как эксперт Владимир Васильевич, прямо скажем, не идеален, но… Много ли у нас тренеров, которые только в 75 лет заговорили об уходе? Многие ли были востребованы в таком солидном возрасте? У скольких хватало энергии принимать новые вызовы? Я уже не говорю о том, сколько отечественный хоккей ему обязан. Дело не в количестве титулов, а в его беззаветном служении на протяжении десятилетий. Стиль и методы — это уже детали.

Кстати, о методах. Крикунова упрекают в том, что он «человек из прошлого», что его «совковый» стиль устарел, а подходы не работают. Но если так, то зачем тогда без умолку твердить о славных традициях советского хоккея и преемственности? И главное — зачем всякий раз звать Крикунова, когда в каком-либо клубе дела шли из рук вон плохо? А звали затем, что знали: Владимир Васильевич придет и все наладит. Придет не как волшебник, а как пахарь, и заставит так же работать всех вокруг. И команда при нем, возможно, не достигнет немыслимых высот, но обретет устойчивость и уверенность.

На закате тренерской карьеры были три «Динамо»: московское, рижское и санкт-петербургское. В почти родном московском клубе он не оставил «выжженное поле». В почти родной Риге помешали внешние, далекие от хоккея обстоятельства. А Санкт-Петербург, ставший его конечной тренерской остановкой, может быть благодарен. Вполне достойное завершение, если это вообще завершение — в хоккее есть и другие роли, и просто так из игры не уходят.

Чтобы подробно описать судьбу Владимира Крикунова-игрока и Владимира Васильевича Крикунова-тренера, не хватит и целой книги. Родился в Глазове, вырос в Кирово-Чепецке, а корни все московские. Играл за Кирово-Чепецк, Саратов, Москву, Ригу, Минск. Выступал за первую и вторую сборные СССР, дважды будучи близок к попаданию на чемпионат мира. Как игрок никогда не возвращался в прежние команды, а как тренер только и делал, что возвращался: в один только Нижнекамск — минимум трижды, а также в Минск, Екатеринбург, Ригу, Казань, московское «Динамо». В этом плане только Астане «не повезло». И где, скажите, вспоминают о Крикунове недобрым словом? Очень давно я написал, что «пока политики что-то делят, а граждане ностальгируют, российский гражданин Крикунов делает свое дело, сближая страны и народы посредством хоккея». Не знаю, кому еще удалось, будучи в штабе одной сборной, одновременно руководить другой — даже если это происходило в разное время. Да, такое в его богатой биографии тоже было в знаковом 2002 году: четвертое место сборной Беларуси в Солт-Лейк-Сити и долгожданное серебро сборной России в Гётеборге, где Крикунов вместе с Белоусовым помогал Борису Михайлову. Через два года его направили спасать сборную России после провала в Чехии-2004. В Вене-2005 от игры сборной повеяло свежестью. Команда должна была выйти на пик в 2006-м, но, видимо, было еще рано, поколение Малкина и Овечкина еще не достигло полной готовности. Но в создании базы для этого рывка заслуга Крикунова велика.

К становлению Александра Великого, как и Павла Дацюка (еще со времен работы в Екатеринбурге), Крикунов имеет самое прямое отношение. С ними и со всей той замечательной командой бело-голубых в первый же сезон работы в московском «Динамо» Владимир Васильевич выиграл чемпионство в локаутном для НХЛ 2005 году, а через несколько месяцев, уже без лидеров и на фоне серьезного финансового кризиса, завоевал еще и Кубок европейских чемпионов в Санкт-Петербурге.

На клубном уровне Крикунов был ассистентом только в самом начале тренерской карьеры в Минске, больше — никогда. Это не было его условием, просто никому уже не приходило в голову понижать статус Владимира Васильевича. Так что почти 40 лет с небольшими перерывами отечественный хоккей знает его исключительно как главного тренера. В Словении в 90-х он, конечно, тоже был главным. Если это не рекорд, то очень близко к нему.

Дополнить достаточно краткое (по сравнению с биографией) вступление хочется чем-то нетривиальным. Пусть это будут несколько штрихов к биографии из нашего давнего разговора в изложении самого юбиляра.

— Вообще-то я коренной москвич, вся отцовская родня здесь. У Крикуновых был свой дом в районе Сухаревки. На первом этаже — магазин готового платья, на втором — продовольственный, на третьем прадед с семьей жил и шил. Дед, доживший до 90 лет, прошел Гражданскую войну, в Отечественную служил в милиции. Квартиру на Соколе завещал только продолжателю рода, а по мужской линии фамилию продолжал только я. Но из-за моих постоянных переездов квартира отошла государству.

С отцом история такая. После войны он совсем молодым парнем поехал на строительство Кирово-Чепецкого химзавода, где они с матерью познакомились и поженились. Я родился в Глазове, куда они ездили на запуск еще одного оборонного объекта, но быстро вернулись в Кирово-Чепецк. В 57-м долгая «командировка» отца закончилась, мы собирались возвращаться в Москву, с которой отец, по сути, никогда не расставался. Была середина сентября, мы сидели на чемоданах. Отец, заядлый охотник и рыболов, решил в последний раз съездить на рыбалку. Поехали с товарищем, двумя пацанами, да еще взяли мужичка, который попросился перевезти на другой берег. Меня тоже хотели взять, но я устал, катаясь на велосипеде, и остался дома. А они на перегруженной моторке перевернулись. Отец был молодой, сильный, пытался спасти пацанов. Как потом рассказывали, метров пять до берега он их так и не дотащил… Через неделю родилась сестра. У матери вся родня в Кирово-Чепецке. Куда было ехать?

— В один момент в высшей лиге чемпионата СССР играли полтора десятка воспитанников кирово-чепецкого хоккея, причем примерно одного возраста, разница максимум лет пять-шесть. Самые известные — Александр Мальцев и Владимир Мышкин, мы с ним вообще из одного двора. Мальцев на год старше меня, у него день рождения 21 апреля, у меня — 23-го. Подобного таланта в жизни не встречал. Что теннис, что баскетбол, не говоря о футболе — здесь ему не было равных. С хоккеем огромную роль сыграло появление в Кирово-Чепецке в те годы искусственного льда — как побочного продукта «оборонки». Этот открытый искусственный лед выдерживал 20-градусную жару и по сути был круглогодичным. От пацанов не было отбоя, тренеров тоже было много, в том числе москвичей. Вот от всего этого вместе и произошел такой всплеск талантов.

— В 22 года я уехал в Саратов. Жена подтолкнула, не дала засидеться. Все-таки первая лига, другой уровень. А потом меня в «Крылья Советов» обменяли на Мышкина и Борисова, вроде как вернулся в Москву. Но не успели осесть, да еще встала армейская проблема. Виктор Васильевич Тихонов звал меня к себе регулярно, еще с 18 лет. В 26 лет я решился поехать к нему в Ригу. Прилетел, присягу принял — и погоны на 15 лет. При Тихонове я съездил и на первый Кубок Канады с той самой «экспериментальной» сборной СССР. Но в Риге ему оставалось быть недолго. А я задержался.

— Со шрамом над левой бровью связана любопытная история. Рижское «Динамо» играло в Горьком. Им ничего не было нужно, а нам для необходимого результата достаточно было ничьей. Причем многое зависело и от матча «Крыльев» со СКА. И вот все идет хорошо, мы ведем 3:1, и тут я получаю крюком в лоб. Пока меня зашивали — пропускаем вторую шайбу, возвращаюсь на скамейку — пропускаем третью. Мы уже согласны на ничью, но на последних секундах — четвертый гол. Сидим в автобусе убитые. А у водителя радио работает. Слышим — «Крылья» обыграли СКА 5:1, мы в финальной шестерке! Тут я и о травме забыл. Фартовый Юрзинов, ох, фартовый…

— Из Риги я уехал после истории с Петром Ильичом Воробьевым. Я был капитаном и ветераном, собирался достойно провести сезон и завершить карьеру. Но во время сборов перебил нерв, и ступня просто «повисла», три недели каждый день по три процедуры. А тренер посчитал, что я решил отдохнуть. Написал заявление об уходе, начальник команды порвал, но второе я подписал. И на следующий день в шесть утра — в армию. Я же пограничник, человек служивый. Отправили в торговый порт на пост технического наблюдения. Явился по моде того времени с длинными волосами, без фуражки, но в форме. Все обалдели — куда такого? Три недели прослужил, пока не появился вариант «дослужить» в Минске. Там сразу сказал, что отыграю два сезона, но в итоге остался на девять лет.

— Как и в случае с первыми изменениями в игровой карьере, на переход в тренеры меня подтолкнула супруга. «А что ты еще можешь?» — против этого аргумента у меня ничего не было. К тренерской работе начал присматриваться еще в Риге. Много разговаривал с Юрзиновым, особенно о тактике. Было у кого учиться. Переход прошел легко и, можно сказать, естественно.

— Когда в Минске приступил к самостоятельной тренерской работе, мы взяли человек 12 из «Юности». С этим молодым, мощным поколением мы вышли в высшую лигу, закрепились в ней, что было непросто, но во времена перестройки все потеряли. Однако на той инерции советского периода четвертое место на Олимпиаде-2002 мы все-таки взяли. По сути, тем самым поколением.

— Перед Играми-2002 ситуация была необычной: я в помощниках Михайлова в штабе сборной России, а белорусы предлагают возглавить свою команду. Когда российский штаб сменился, стороны договорились. Я предложил — без шуток — Борису Петровичу отправиться со мной в Штаты в качестве тренера сборной Беларуси. Он только улыбнулся. Во время подготовки в Минске мы сразу перешли на американское время. В 12 ночи первая тренировка, потом обед, в шесть утра — вторая тренировка, сразу нужно было включаться. Это помогло — ребята сами говорили, что голова «не улетает».

Конечно, шведы нас недооценили. Они выглядели мощно, особенно в игре с канадцами — родоначальников почти не было видно. Но мы их основательно изучили. Подметили, что они входят в зону по одному флангу — перекрыли. Задача была сыграть строго, по тактике ничего особенного. Ребята понимали: в случае победы место в истории обеспечено. Гол, правда, пропустили быстро, а дальше смотрим — ничего сверхъестественного фаворит не показывает. Тут и счет сравняли, вышли вперед, и стали цепляться за результат. Ну а на последней минуте — незабываемый бросок Копатя. Так что с одной стороны — фарт, с другой…

— Считаю, на Бориса Петровича перед четвертьфиналом чемпионата мира-2002 с чехами снизошло озарение. Мощи в атаке, говорит, нам все равно не хватает, надо сыграть в абсолютно закрытый хоккей. Закрыться — и все. Мы с Белоусовым обдумали эту идею со всех сторон и решили. Так и сыграли. Жаль, в финале со словаками не сложилось.

…Многое уже было позади, а впереди ждали еще два с лишним десятка лет активной тренерской работы. В том числе «с петлей на шее», то есть в национальной сборной. Про «петлю» не я придумал, это как-то сказал сам Крикунов. В шутку, конечно. А может, и не в шутку.